НА ВОЙНЕ БЕЗБОЖНИКОВ НЕ БЫВАЕТ
– Когда летишь на вертушке по ущелью и тебя обстреливают, а внизу уже лежат
сгоревшие борта, то начинаешь молиться. Страшно, ведь жить все хотят. Вот так
становишься верующим. Так было у меня. Но к Богу все приходят по-разному: в
ком-то это чувство воспитывают родители, в ком-то – жизнь.
Бывший кадровый офицер, преподаватель пограничной академии, кандидат наук,
прослуживший в «горячих точках» Таджикистана и Чечни более 6 лет, Юрий
Владимирович Ковалевич, изменил собственную судьбу 6 лет назад. Отслужив 25 лет
в Вооруженных Силах, сняв военный мундир и переодевшись в гражданскую форму, он
с головой окунулся в проблемы мирной жизни. Военная закалка, выдержка и опыт
суровой службы не позволили потеряться в «другом» – мирном обществе. Сегодня
Юрий Владимирович - коммерческий директор торговых комплексов района Марьино,
депутат муниципального Собрания от партии «Единая Россия», возглавляющий
общественный совет №7, сопредседатель общественного пункта охраны порядка №
0544.
Он и его предприятие оказывают постоянную спонсорскую помощь при проведении
различных общественных мероприятий в районе. Празднования Дня Победы,
чествования ветеранов, помощь православному храму «Утоли моя печали» – это лишь
немногий перечень тех благотворительных дел, в которых депутат регулярно
принимает самое заинтересованное участие.
– И все же, поскольку истинная Вера в наше время – явление скорее
исключительное, чем повседневное, что она для вас значит?
– Я крестился в 42 года, после войны в Чечне. На войне безбожников не бывает,
здесь твоя жизнь полностью зависит от помощи товарищей и высших сил. Даже во
время Великой Отечественной войны, о чем пишут многие историки, мемуаристы,
бывшие солдаты, в душе многие становились верующими, крестики носили зашитыми в
гимнастерках.
Сегодня я поддерживаю самые тесные контакты со многими настоятелями храмов и
монастырей России. Часто посещаю святые места, где лечу, спасаю свою душу. От
настоятеля марьинского храма – отца Анатолия и патриарха недавно получил грамоту
– за содействие. Однако одного храма в нашем большом районе явно недостаточно.
На Пасху, в Рождество все желающие здесь просто не могут разместиться –
тесновато. Конечно, вопрос строительства второго храма давно назрел. С его
будущим настоятелем – отцом Сергием, который в настоящее время служит в
Лефортовском соборе «Петра и Павла», хорошо знаком, мы сотрудничаем.
– Расскажите, пожалуйста, о вашей армейской службе.
– Закончил Ленинградское высшее военно-политическое училище ПВО. После чего
поступил в академию, адъюнктуру, обучался в докторантуре. Прослужил в
Вооруженных Силах 25 лет и уволился на пенсию в звании полковника пограничных
войск. Весь период моей учебы и работы в Академии пограничных войск занимался
социологией – наукой, которая в советские времена не получила должного развития,
однако в последующем оказалась чрезвычайно нужной и полезной.
После защиты кандидатской диссертации перешел на работу в пограничный
исследовательский Центр, где создал социологическую службу, начал ездить и
проводить исследования по разным «горячим точкам» бывшего Советского Союза.
Занимался исследованием факторов, влияющих на боевой дух солдат в войсках, их
мотивацию, моральное состояние. Мы создали социологическую опросную сеть,
проводили массовые опросы в пограничных частях, расположенных от Сахалина до
Калининграда, до 10 исследований по 2-3 выборки, т.е. опрашивали до 20-30 тысяч
человек ежегодно. Эти данные позволяли прогнозировать и анализировать процессы,
происходившие в войсках, чтобы командование правильно делало выводы, чтобы
управленческие решения базировались на социальной реальности. Помимо этого мы
обучали командиров частей социологии. Готовили информацию для высшего
командования.
В тот период военная социология была востребованным и совершенно новым
направлением в деятельности армии. Когда я заканчивал академию, кафедра
социологии в ней только что открылась, а соответственно, и адъюнктура на данной
кафедре. Мне предложили заняться военной наукой, и я согласился. В погранвойсках
мы были первыми социологами.
С моим помощником-учеником мы были единственными социологами из структуры
погранвойск, которые проводили исследования в Чечне и на погранзаставах
Таджикистана. Около 30 командировок в «горячие точки» на нашем счету.
Все исследования проводились в окопах, солдаты и офицеры воспринимали все опросы
хорошо, верили, что что-то изменится. Вшей в окопах было много, чесотки. Вши
появляются на войне непонятно откуда, вроде бы и дезинфицировалась все, и
прожаривалось личное белье, но эта напасть оставалась.
– Что помогало солдатам выживать в тех условиях?
– Условия, как и на любой другой войне, были тяжелыми. Но локальные войны потому
и называются локальными, что все население страны в них не участвует. В Чечне,
например, я был в 1995 году. Мы уезжали на Рождество – здесь все танцевали,
гуляли, а там люди убивали друг друга. Вот это было интересно – своеобразный
социологический феномен – такая была война, государство и жители в основной
массе в ней не участвовали, участвовали только силовые структуры.
На 12 погранзаставах Таджикистана побывал, в том числе на 12-й, где погиб почти
весь личный состав, защищаясь от моджахедов, планировавших превратить это место
в собственный плацдарм. Всем 25 выжившим ребятам присвоили звание Героев России.
Выживать помогали взаимопомощь, дружба, вера. Мы проводили в тот период
исследование и выделили следующие группы военнослужащих по их отношению к
религии: верующие, колеблющийся между верой и неверием, безразлично относящийся
к религии, неверующие, атеисты.
По типам морально-психологического состояния различали неустойчивых,
неустойчиво-колеблющихся, устойчивых и высоко устойчивых военных профессионалов.
Основным мотивом, определяющим поведение военнослужащих в ходе боевых действий,
по нашим данным, было стремление сохранить свою жизнь и жизнь товарищей, что
вполне объяснимо – работал инстинкт самосохранения, выживания. Если справа-слева
у тебя не будет товарищей, тебя не прикроют и через секунду убьют. Если же рядом
тебя прикрывают огнем, значит выживешь. Поэтому себя защищали и товарищей –
втроем легче выжить, чем одному.
На втором месте оказался мотив «не подвести товарищей», чувство дружбы, на
третьем – ответственность за выполнение приказа, верность присяге и воинскому
долгу, далее – желание и возможность проверить и испытать себя, желание
отличиться и получить награду, желание не подвести командира, месть за погибших
товарищей, боязнь осуждения со стороны товарищей, страх наказания за
невыполнение приказа.
– Социологические исследования, проводимые вами в пограничных частях являлись
чрезвычайно актуальными, ведь 90-е годы были очень сложным периодом для всей
Российской Армии. А кто непосредственно занимался в частях формированием боевого
духа солдат и всего личного состава? В Советской Армии существовали комиссары,
политруки, а кто выполнял их функции в Чечне и Таджикистане?
– Заместители командиров по воспитательной работе были в каждом взводе. В тот
короткий период, когда эти должности упразднили, всем стало ясно, что так
поступать нельзя – воспитанием личного состава и дисциплиной должны заниматься
профессионалы. Пришлось заново выстраивать систему, но многие кадры были
потеряны, изменились традиции. Поэтому очень сложно было в тот период в армии,
столько появилось случаев неуставных взаимоотношений, дезертирства.
– Ваша прежняя специальность – социология помогает вам в сегодняшней жизни?
– Конечно. Социология – это наука об управлении. Для моего сегодняшнего рода
занятий эти знания необходимы и актуальны.
– Расскажите немого о вашей семье.
– Жена и двое детей – дочь и сын. К сожалению, воспитанием собственных детей я
не имел возможности заниматься в той мере, которой хотел бы – служба, частые
командировки. Сейчас они уже выросли и стали вполне самостоятельными личностями.
Дочь закончила социальный институт, сын учится в университете управления.
– Большое спасибо за интересную беседу.
Ольга Журавлева