К 61-й годовщине Великой Отечественной войны

ЛУЧШАЯ НАГРАДА – ЖИЗНЬ

Восьмидесятилетний марьинец, инвалид первой группы, участник Великой Отечественной войны Ханафия Заяфутдинович Шамгунов принадлежит к редкому типу людей, которые не унывают никогда и ни при каких обстоятельствах. При том, что пережить довелось немало…
Его отец не столько радовался, сколько печалился, глядя на подрастающих детей. Как многие, он понимал неизбежность войны. Как умел, наставлял своих мальчишек – а их помимо дочери было пятеро. Поощрял любовь к спорту, тягу к технике.
Спортсмен и певун Ханафия любил физику и математику. Легко усваивал немецкий язык. Семилетку закончил успешно.
Семья жила очень трудно. Отец, рабочий, хотя и работал с утра до ночи, получал всего-то 105 рублей. В 1938 году тринадцатилетний Ханафия увидел в ЦУМе первый в своей жизни ламповый приемник. Так вот он стоил все 860. Долго стоял мальчик у прилавка, разглядывая диковинку. Любовался подсветкой шкалы, вслушивался в торопливую иностранную речь, обрывки незнакомой музыки и потихоньку мечтал. Об учебе, самолетах, красивом голосистом баяне или даже аккордеоне… Но, мечтая, хорошо понимал, что до осуществления всех заманчивых фантазий далеко-далеко.
Деятельный и совестливый старший из братьев Ханафия с удовольствием помогал отцу в любой работе. Ради скромного приработка, не лишнего в многодетной семье, отец прибрел крепкую тележку. Желающих перевезти новенькую, только что приобретенную мебель хватало. Загрузив кровать или комодик, к примеру, в Петровском пассаже, Шамгуновы отправлялись за заказчиками по названным адресам. Неспешно преодолевали Манежную площадь, выезжали на Пятницкую… Случалось, их тележка весело подпрыгивала и по брусчатке Красной площади. Благодаря ей «срезали углы», направляясь, допустим, в Зарядье.
Ханафия гордился, что зарабатывает на хлеб. Учиться и трудиться в предвоенное время считалось почетным делом. Так что Ханафия, как многие его сверстники, совместил то и другое. Среднюю школу заканчивал по вечерам, а днем работал.
Зима сорокового года запомнилась перебоями с хлебом. А еще – инвалидами. Герои финской войны меньше всего выглядели героями. Обмороженные руки-ноги, горечь в глазах отличали вернувшихся в Москву бойцов. Но парнишкам, свято верившим в непобедимость любимой Родины, они казались совершенно особенными людьми. Хотелось быть похожими на фронтовиков. До хрипоты спорили друзья Ханафии о том, сколько дней понадобится, чтобы справиться с фашистами – пять или немного больше? Кто же мог предположить, что на битву с врагом уйдут не дни, а годы?
Выступление Молотова 22 июня 1941 года разделило жизнь на «до» и «после». До начала войны Ханафия даже гордился тем, что семья живет в самом центре. Хотя и не в самых лучших условиях. А как завыли сирены и на Москву посыпались фашистские авиабомбы, страшно стало: ну как накроет и что будет с любимой мамой, братьями, сестрой? Отца уже мобилизовали. Ханафия остался за старшего. Ему пришлось решать, ехать ли в эвакуацию. Аргументом «за» оказалась учебная тревога, устроенная в центре города 23 июня. Слухи, один жутче другого, поползли из уст в уста: Большого – нет, Кремль обстрелян… Поверить в это было невозможно. Тем более что собственными глазами после тревоги увидел: цел и Большой, и Кремль. И вообще вытье сирен «понарошку». Но страх в глазах младших, мамы был настоящим. И тревога в его сердце тоже была настоящей. Потому и увез семью в Бугульму к родне. Подальше от войны.
Юного энергичного москвича, умеющего петь и играть на гармошке, моментально назначили заведующим сельским клубом. Что, впрочем, не освобождало Шамгунова от тяжелого крестьянского труда. Он и пахал, и сеял, и урожай собирал. И, конечно, поднимал дух колхозного народа вместе с товарищами по самодеятельности.
Как все, рвался на фронт. Но служба позвала его не сразу. Зимой 1942 года приехал в колхоз инструктор. Собрал группу ребят постарше, стал учить взрывному делу. Раздавленные тяжелой крестьянской работой руки деревенских парней с натугой осваивали азы ювелирной работы. Ханафии было полегче: все-таки музыкант. Пальцы чуткие, ловкие. Без робости брал тротиловую шашку, вставлял, как положено, патрон и зорко следил за бикфордовым шнуром, памятуя, что один его сантиметр сгорает ровно за секунду. Вспоминал с благодарностью уроки отца: аккуратность в любой работе – все!
Будущие минеры привязывали к дереву парочку шашек, поджигали шнур и веселились, будто малые дети, наблюдая, как нелетающий по природе «объект» взмывает в синее небо. Но когда уходили строем в Бугульму, были очень серьезны. Верили: под Сталинградом не хватает только их.
Вместо Сталинграда оказались новобранцы на дальневосточных рубежах. Доехали до станции Мациевской, а дальше по сопкам пешком. Кругом – сплошное безлюдье. И непонятно: надолго ли они здесь?
Граница, огороженная шестью рядами кольев и колючей проволоки, в двух шагах. За границей – Квантунская армия, которую надо держать и не пускать на свою территорию. Жилье – ледяные землянки с трухлявыми нарами. Кормежка – одни слезы. Крепкие мужики в рекордные сроки превращались в бестелесных дистрофиков. И было непонятно: боец держит старушку-винтовку Мосина или она, родимая, поддерживает бойца.
Надо было иметь очень крепкие нервы и ни на что не смотря исполнять свой долг, чтобы выдержать многомесячное тяжкое стояние. Счастливчики, которым удавалось добиться отправки в действующую армию, уезжали, как на праздник. Остающиеся в окопах отлавливали нарушителей границы, порой по двадцать человек враз, и завидовали бойцам, воевавшим с фашистами. Как не крепился Шамгунов, а и он, наголодавшись, угодил в госпиталь.
Умение достаточно метко стрелять помогло ему после лечения в госпитале. Взяли в артиллерийскую разведку. А восьмого мая 1945 года долгожданная весть: победили! И тут же наступление на японцев. Уже восьмого, отпраздновав окончание одной войны, бойцы отправились в Манчжурию на другую. Вот когда порадовался Шамгунов, что с августа 1944-го скрупулезно, до боли в глазах изучал территорию, занятую японцами, с помощью стереотрубы.
Разведка преподнесла артиллеристам наиболее уязвимые точки, как на блюдечке. Снаряды ложились точно в цель. Ошалевшие от неожиданности японцы метались среди ночи в одном белье и десятками сдавались на милость победителей.
До октября 1945 года на совесть воевал сержант Шамгунов. Даже когда осколками мины посекло, отказался от госпиталя. После многомесячного стояния на границе хотелось действовать. Побеждать!
Довелось ему послужить в штабе восьмой пехотной артиллерийской дивизии. Помогал наводить порядок на освобожденной от японцев территории боевым братьям – китайцам. Только в марте 1948 года смог вернуться в Москву. Подсчитал: не был дома пять лет и три месяца. А мечталось победить фашистов за каких-то пять дней…
Много работал, упорно учился, женился, стал отцом, сформировался в специалиста из числа тех, про которых говорят: штучные. Сорок лет посвятил ракетной технике. Служил Родине верой и правдой. Возглавлял конструкторское бюро. На пенсию ушел в 1986 году. Но пенсионером в классическом варианте не стал. Сидеть на солнышке да лениво почитывать газетки – не для Шамгунова.
Сегодня он член партии «Единая Россия». Надеется, что Россия всегда будет единой и могучей, как положено государству такого масштаба и с такой историей. Человек, пока есть силы, должен трудиться. Он и трудится. На общественной ниве. Представить без его песен, шуток сборы партийцев просто невозможно. В обществе инвалидов «Мир» ценят активность и жизнерадостный характер Шамгунова. Как только затевается праздник в Марьине, зовут хор из «Мира», его музыкального руководителя. Если б не война, может, пел бы он в Большом? Жил-то рядом, как раз по соседству.
Но что толковать об этом? Все сложилось, как сложилось. Старый солдат, хлебнувший в военную пору лиха, Ханафия Заяфутдинович мечтает только об одном: пусть больше никогда не будет войны. Ведь люди приходят в этот мир не воевать, а любить. А из всех наград, которыми отмечен, лучшей считает жизнь.

Дарья Аверина